ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИЙСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ КАК ОТРАЖЕНИЕ ВОЛН ГЛОБАЛЬНОГО КРИЗИСА
Н.В.Вакурова, Государственный университет управления;
Л.И.Московкин, Газета «Московская правда».
moskovkin_lew@mail.ru
Пресса России первой встретила очередную волну глобального кризиса в 2014 году. Реакции были неадекватными, что характерно для времени перемен. Экспертная информация показывает, что кризисы строятся искусственно на основе мониторинга временных, национальных, региональных и местных изменений. Развитие кризисных явлений отражает характер управления случайностью с запуском самоорганизации на основе инсайдерской информации для нарастающего объема интересантов. Текущий кризис отличается масштабностью охвата.
Любой кризис независимо от масштаба является системным. Облигатной компонентой кризиса в любом случае является кампания в СМИ и/или блогосфере сети. Таким образом, в отличие от природного кризиса в экологической системе мы описываем типичный вариант генетической инженерии.
Генетическая инженерия in populi отличается от in vitro или in vivo зависимостью от естественных перемен массового сознания. Для данного уровня биотехнологии природный фактор является ключевым. Цикличность естественных перемен массового сознания вызвала искусственное наращивание деформации сознания и развитию глобального кризиса в отношениях управляющих элит и населения.
В генетической инженерии in poipuli доминирующая роль отводится управлению массовым сознанием через прессу. Давление на журналистику облегчает манипулирование сознанием журналистов.
В конце перестройки два года российские СМИ были зависимы от читателя. Подписка и доставка хотя и со сбоями, все же работали. В эти два года СМИ были реально медиа, связавшими в единое целое огромную страну. Рост разнообразия СМИ обеспечивался притоком кадров из сфер вне журналистики. Для отечественной прессы это не было новацией. Например, научно-популярная журналистика советского формата создавалась на основе статусных ученых без журналистского образования.
В начале 90-х дважды двукратно были повышены цены на бумагу и издательские услуги. Произошло сокращение числа изданий. СМИ пытались выживать за счет непрофильной деятельности. В конце 90-х сложились два доходных источника: рынки рекламы и информационного сопровождения выборов. Пресса утрачивала информирующую функцию и роль медиа. Престиж профессии журналиста снизился. Компенсаторно на первый план вышла задача борьбы за аудиторию любыми средствами включая алармизм, желтизну, эзотерику и оккультизм. Ценностью стала креативность в ущерб информационности.
Журналисты, занятые наполнением новостного потока, искусственно отстранялись от принятия решений по формированию повестки.
Вследствие глобализации кризиса с ростом общей неопределенности в начале нулевых годов престиж профессии журналиста резко возрос. Журналисты оказались в психологической зависимости от собственной влиятельности в связи с ростом зависимости органов власти от СМИ. Журналисты утрачивали как личную ответственность, так и чувство самосохранения.
К кризису 2008-2009 годов отечественная журналистика оказалась неготовой из-за совпадения резонансных событий. Авария на Саяно-Шушенской ГЭС потребовала вмешательства государства в бизнес. Агрессия на Южном Кавказе потребовала геополитических решений. Той же осенью завершилась мощной волной притока спекулятивного капитала законодательная подготовка раскрытия российского фондового рынка для западных деривативных финансовых инструментов с утраченным обеспечением. Журналисты не сумели не столько донести до аудитории, сколько узнать о существенных переменах. События оказались за пределами их компетенции.
Авторы и исполнители кризисных решений постарались этим воспользоваться для управления информационным потоком по опыту того, как это делалось в поддержку деструктивной реформы РАО ЕЭС.
Властная реакция на столь многоплановый кризис вызвала системное решение в отношении СМИ. Политическое решение состояло в том, чтобы перенести информирующую функцию на блогосферу, то есть фактически возложить на самих потребителей информации, открыв им возможности авторского участия в генерации информационного потока. Возможности для такой широкой конвергенции открыло создание и применение на базе развитого национального сегмента сети Рунет национального корпуса языка для индексации в поисковых системах. Узким местом оставалась возможность выключения личных страниц и эта проблема к концу 2008 года была исключена властным решением.
Таким образом, Россия стала лидером в ответе на общественный запрос. Получив конкурента в блогосфере, профессиональная журналистика вынужденно диверсифицировалась.
В десятых годах статусные СМИ лишились систематического источника финансов от избирательной кампании. Затем рухнул рынок рекламы. Одновременно система СМИ подверглась проверенному депрессивному воздействию через рост цен на аренду помещений, бумагу и издательские услуги, манипуляции с доступом к сети распространения и вещания.
Несмотря на то, что рост цен не был кратным, как в начале 90-х, комплексное воздействие на СМИ оказалось наиболее чувствительным и распространилось на репортерский корпус – людей, занятых непосредственно в производстве информации и подготовке публикаций. То есть тех, без кого по выражению председателя думского комитета по информполитике Леонида Левина «выходила бы белая бумага».
В 2014 году произошло масштабное переформатирование большинства СМИ. Значительное число журналистов потеряло и сменило работу. Многие редакции полностью обновили кадровый состав и сменили концепцию редакционной политики. Информационности и адекватности стало больше.
Ротации кадров способствовал традиционный приток в столичную федеральную прессу региональных журналистов.
Реакцией на обновление системы российских СМИ стала война форматов за проценты влияния. Учитывая осведомленность отечественной журналистики, авторам публикаций доступна информация о причинах событий. Однако аудитория замечает кратные последствия после того, как развитие последствий стало необратимым и публикации о причинах не могут вызвать адекватную реакцию.
Начало 2015 года принесло депрессивный ответ и одновременно ощущение грядущих перемен.
Смены модели деятельности с сохранением брендового названия для СМИ известны и в какой-то степени отражают исторический перелом.
Некоторые СМИ закрылись, включая выходившие до ста лет. Другие вернулись к режиму выживания. Определенная группа СМИ получила преимущества в связи с их корпоративной принадлежностью к органам власти и доступом к административному ресурсу.
Именно эти СМИ, а не так называемые независимые, возродили информирующую функцию журналистики в ответ на информационный запрос общества. Ключевым в данном случае стал уровень властного подчинения. Если федеральный уровень власти порождает системные эффекты, то региональный практически их лишен из-за прямого управления журналистикой.
По мнению медиа-психолога Елены Прониной, если СМИ не работает на свое правительство, оно работает на чужое.
Зампред комитета Госдумы по информационной политике Андрей Туманов отметил рост профессионализма «Парламентской газеты». Туманов подчеркнул, что интерес к органу представительной власти у него возник в связи с собственной депутатской деятельностью, Туманов с удивлением для себя узнал, что «Парламентская газета» по-настоящему интересна в общем тематическом спектре, то есть фактически является полноценным информирующим источником благодаря зависимости от органа власти, но не вопреки ей, как было ранее.
Неординарные системные последствия возникли в связи с привлечением крупных консалтинговых агентств к госзаказу на освещение деятельности министерств и ведомств для формирования их позитивного имиджа.
Так, например, на фоне хронической кампании по дискредитации советской науки и преуменьшения достижений отечественных ученых кампания формирования позитивного имиджа Министерства образования и науки не могла строиться иным путем, кроме разрушения выстроенных за сорок лет стереотипов.
Подобные коллизии привели к тому, что журналистика России стала полигоном войны форматов. Журналисты получили моральную проблему личного выбора: информировать и просвещать или развлекать и потрясать? Сами журналисты не имеют влияния на выбор.
Использование псевдонимов стало непопулярным и тенденция проникает в блогосферу. Однако подпись журналиста под публикацией обманывает аудиторию, автор постановки вопроса и выбора темы неизвестен. Будучи авторской по форме, журналистика не является таковой по существу.
Для управления отечественной прессой как правило используются вбросы, запускающие цепные реакции в публикациях. Во время прямых ограничений оплаты труда, дискредитации рабочих профессий и омертвления значительной доли активов страны внимание аудитории активно переключается на «жирных котов» или «золотые парашюты». Тем самым предотвращается генерация запроса общества на смену либерального курса.
Аналогичная ситуация в научной журналистике – прямой запрет на сообщения об отечественных ученых и их достижениях сочетается с искусственной темой борьбы с лженаукой в том числе в медиа за пределами журналистики. По признаниям самих ученых, мировая научная пресса тематически глобализована и на 85% наполнена промежуточными результатами с тиражированием заведомо ошибочных гипотез. В постсоветское время к известным проблемам адекватности индексов цитирования добавилось манипулирование индексами Хирша и импакт. Статусная наука оказалась инвалидна в описании настоящего и тем более предсказании будущего. Надежды на науку не оправдались. Вслед за тем как информирующая функция ушла к потребителям информации ее место в статусной журналистике заместила функция исследовательская.
Журналисты из России за рубежом в приватном порядке сообщают о регулировании прессы императивном установками. Например, о России надо писать только негативно. Требуются сообщения о терактах и резонансных убийствах в Москве, на Северном Кавказе уже недостаточно. Зарубежные общественные и политические деятели на мероприятиях Думы сообщают о падении рейтингов СМИ – признанных в мире информаторов. Их контент заметно искажен в пользу освещения глобализующих ценностей. При этом информационное сопровождение в СМИ координировано с действиями правоохранительных органов.
Информация по России и связываемых с ней темам не выдерживает сравнения с реальностью.
Аналитика Думы связывает развитие глобализующей псевдо-журналистики формата «Charlie Hebdo» с такими событиями, как, например, смена власти во Франции после смерти генерала де Голля и пожаром в дискотеке «Colombo», имевшем признаки акции устрашения с учетом креативного информационного сопровождения в журнале «Hara-kiri Hebdo» – предшественнике «Charlie Hebdo».
В основе четвертой волны глобализации лежит либерализм, воспринимаемый как некий комплект идей. В числе символов современности обычно доминирует рыночность с деривативными финансовыми инструментами, банковским финансированием, единой мировой валютой. Образовался своеобразный относительно независимый и самодостаточный уровень жизни, в котором нашли престижную занятость огромное количество людей и в том числе и журналистов.
Поведение журналистов на пресс-конференциях, когда они должны вступать в диалог in statu nascendi, показывает нарастание публичной мультимонологичности. Вопросом навязывается заказанный ответ. Тематический спектр либерализма оказывается весьма широким. В зависимости от образовательной базы журналиста, как символ современности может восприниматься постмодернизм, постиндустриализм, «атомизация» общества, мультикультурализм. В маргинальных вариантах ценность либерализма редуцируется до доллара, английского языка, секса и сексуальных отклонений, жизни в Лондоне или Нью-Йорке, на крайний случай – в Москве.
Серьезное давление на отечественную журналистику оказывает негативный фильтр, факт которого доказал глава ВЦИОМ Валерий Федоров. Оценки россиян собственной жизни не столь негативны, как жизни страны в целом.
Это особенность кризиса 2014-2015 года. В 2003, 2005, 2008 вектор негативного фильтра был скорее обратным.
Более заметное давление на журналистику оказывает стандартизация актуальной тематики в разных формах борьбы. Объектами борьбы становятся: терроризм и экстремизм, коррупция и инфляция, оффшоры, посредники и ценовые «накрутки», ритейл, отток капитала и утечка мозгов, «жирные коты» банковской системы, бесхозные или агрессивные собаки, честные выборы, экология, плагиат в диссертациях, лженаука, ювенальная юстиция, насилие в семье, цензура в СМИ, также всевозможные права – вкладчиков, дольщиков, валютных ипотечников, потребителей, животных, человека, ученых.
Инструментом оказывается борьба за формат общественной дискуссии, в том числе в языке, причем инструмент оказывается универсальной самоценностью.
Цель подменяется средством и мы наблюдаем войну форматов.
В борьбе форматов имеют принципиальное значение замены: «план» на «дорожная карта», Прибалтика на Балтия, Средняя Азия на Центральная Азия. Также широкое применение непривычных слов и сочетаний: «в Украине», таргетирование, волатильность, кластер, бизнес-инкубатор и других языковых калек и варваризмов.
«Визитной карточкой» журналиста или его издания может стать избирательное применение слов рецессия, сецессия, аннексия.
Тематика борьбы подразумевает по умолчанию не подлежащий ревизии ответ на вопрос «Кто виноват и что делать?» Из него выводится генеральная мишень борьбы в лице национального руководства и соответственно борьба за «демократические ценности». Глобализация из инструмента становится самоценностью, как и ее перечисленные выше составляющие.
С помощью форматов удалось окончательно и полностью подчинить СМИ задачам PR м рекламы. Эффективность управления массовым сознанием (УМС) определяется зависимостью журналистского сознания от искусственно сформированной повестки дня. Роль инструмента УМС для СМИ не нова. Череда кризисов подняла процесс на высоко технологичный уровень.
Во время борьбы форматов особенно востребованными стали специалисты в организации гибридной войны и уличного протеста. Широкая конвергенция и мимикрия вынудила организаторов пресс-конференций ввести проверку журналистов при аккредитации.
С другой стороны, идеологический кризис либерализма заставил журналистов задуматься над собственным мировоззрением. Однако не все в должной мере оценили риск утраты аудитории в связи с волновым процессом викарирования приоритетов, центробежности и центростремительности, глобальной системы аттракторов общественного внимания.
Журналисты с чувствительностью к переменам массового сознания вынуждены искать идеологическую замену и пока в этом процессе успехов не видно. События в мире и особенно в России коренным образом опровергают рыночные модели и саму экономику. Однако попытки альтернативы блокируются моральной цензурой и особенно самоцензурой на уровне лозунга «я не верю в теорию заговоров».
Депутат Борис Кашин на 17 марта 2015 выступил с критикой решения Думы по валютным спекуляциям и упрекнул журналистов: «У нас СМИ уже вещают, такое впечатление, из информационного обезьянника. И всё так фильтруется, что, так скажем, до истины не докопаешься. Но мы никуда не денемся от важнейшей проблемы. Сложившаяся политическая система не отвечает задачам, стоящим перед страной, очень сложным задачам».
В начале 2015 отмечены случаи, когда ньюсмейкер на пресс-конференции под напором журналиста ex tempora менял идеологическую базу публичного диалога. Готовность к переменам сегодня может оказаться недостаточной завтра и в целом негодной. С аналогичным настроем принимал законы Верховный Совет летом 1993. Депутаты Верховного Совета уже знали, что исполнять принятые в том формате законы не придется.
Для журналиста это означает, что один пропущенный день девальвирует ранее накопленный массив профессиональных знаний. Репортер остается в состоянии зависимости от компетенции и предпочтений редактора.
Опросы и беседы в пуле парламентских журналистов подтвердили масштабность кризиса 2015 года. В реакции на кризис отмечено превалирование консолидации. Рукотворная составляющая кризиса направлена на дестабилизацию и разобщение, однако эффект может быть обратным. Страна поставлена перед выбором пути развития и этот выбор в эпоху глобализации противоречий может стать модельным для человечества.
